А сегоднешним морозным утром мне придумалась сказка. Ребенок просил о собаке, а получилась - такая...
Жила-была на свете женщина.Ее муж в детстве любил играть в войну и впоследствии, повзрослев,так преуспел в этом деле, что его зарплаты им вполне и вполне хватало.Причем не только на базовые потребности.Детей у них не было:то ли захватывали други дела, то ли просто не дали.Об этом не знал никто.И потому она была бездельницей и ей ничего не оставалось делать, кроме как как ткать весь день полотно.Ее тонкие удлиненные пальцы так и парили над тканью день и ночь напролет, выплетая сложные узоры. Порой нити были в основном серыми с металлическим холодным отливом, порой - темнели мрачно, но чаще всего - да что там, почти всегда - они блистали всеми цветами радуги, переливались миллиардами оттенков.
Женщина, склонив красиво принаряженное лицо, обрамленное сотней неживых, искусственных локонов,к холосту неустано любовалась своим творением и не в силах была остановить легкий бег рук.Ее фарфоровые пустые глаза,когда случалось посмотреть им вокруг мимолетно, видели мало.
Шли годы.Все так же шуршал сухо шелк ее юбок, все так же пленительно опускались ресницы,но время не умело щадить. И однажды полотно продолжил лишь один узор:черное на белом с зелеными вкраплениями, блестящими как глаза циничного и юного.Та, которая так редко знала печаль, познала первую и последнюю боль.
А жестокое время не замедляло свое течение.И однажды она так крепко заснула за шитьем, что ей уже ни к чему было просыпаться. Тонкие белые волосы, растрепавшись, окутали ее белоснежной плащницей, а на лице застыло привычное беспечное выражение.
И снился ей сон, красочней ее ткани.Тот, у кого так много имен. что никогда не найдешь верное,взял ее за руку так ласково, как никто в жизни. И она знала, что делать:единственный труд свой жизни протянула женщина ему.
И тот, верное имя которого никогда не подберешь, рассмеялся так сладко и звонко, что встрепенулись птицы - она впервой заметила,будто пронзенная острием, как красив может быть сад, -миллионы птиц забили трепещущими крыльями, будто листву тронул ветер.Тот , у коего имен более, чем было птиц в саду, так любил яркие цвета и так скучал от серости, которую люди почему-то звали праведностью.
И он разорвал ткань, пустив на свивальники для младенцев, которым никогда уже не было сужденно прожить обыденную жизнь.
И лишь маленький. но самый яркий кусочек остался женщине. И тут она поняла. что держит пеленки. в которые завернут маленький красный ангелочек.
И не было ничего уже такого, о чем стоило бы говорить... Была только сама бесконечность и двое перед ее лицом.
Вот такая столь же сентиментальная. сколь аморальная вещь пришла мне в голову.Верней, так я думала, пока не застучали в висках слова псалома. которые пытался затвердить нерадивый Томас Сойер